Мы сидим с Ксюшей в одном из кабинетов реабилитационного центра «Сделай шаг», и Ксюша читает мне свои стихи. Ксюшин папа, кажется, тем и заманил дочь в реабилитационный центр, что тут взрослый дядька интересуется ее стихами. А заманить Ксюшу заниматься лечебной гимнастикой – больше не получается. В семнадцать лет у девочки есть дела и поважнее.

Трогательные детские стихи про любовь.

Мне больно видеть каждый раз,
Как он проходит мимо…

Ксюша читает. Тетрадка слегка подрагивает у нее в руках. Но это от волнения, а не от тонуса. С тонусом все в порядке. Папа все детство занимался с Ксюшей упражнениями, которые то ли вычитал где-то, то ли выдумал сам. Все в порядке с тонусом. ДЦП почти не видно. Ксюша читает стихи, а папа сидит смирно на первом этаже в гостиной и ждет, пока дочка на втором этаже в кабинете поговорит со мной о поэзии. И мне нравится слушать Ксюшу. Но еще мне хочется встать, спуститься к ее отцу в гостиную и пожать ему руку или даже обнять его. И сказать: «Послушайте, то, что вы сделали…» Или нет, лучше даже на «ты», фамильярнее, как товарищу: «Мужик, то, что ты сделал – это очень круто. Послушай, я знаю, как трудно их поднять, а ты ее поднял! Это очень круто!» Так я думаю, но не встаю и не иду никуда, а сижу и слушаю Ксюшу, потому что Ксюшин папа не хотел, чтобы восхищались им, а хотел, чтобы восхищались ею. И он добился своего. Прекрасная трогательная девочка. Влюблена. Читает:

Я снова чувствую, что сплю
И понимаю, что люблю,
Боюсь проснуться я во тьме,
Боюсь проснуться я вообще…

Эта ее первая любовь кажется Ксюше похожей на сон. Я спрашиваю:

– Твои стихи посвящены какому-то конкретному человеку?

– Да, – Ксюша потупляет глаза.

– Твоя любовь похожа на сон? Ты провалилась в нее, как проваливаются в сон?

–Да, – отвечает Ксюша. – По-моему, безответная любовь похожа на сон. А на что похожа взаимная любовь, я пока не знаю. Я не знаю, как чувствуешь себя, когда тебя любят.

Так она говорит. А там внизу в гостиной сидит и терпеливо ждет человек, любящий ее больше, чем сорок тысяч мальчишек, которым она посвятит сорок тысяч стихов. Но я не говорю ей об этом. Я знаю, что для тинэйджеров это не в счет.

Еще примерно час мы болтаем с Ксюшей о стихах, а потом встаем и идем вниз к папе. И я вижу, что он любуется тем, как дочь спускается с лестницы.

А потом он пожимает мне руку и говорит: «Спасибо». За что? За то, что я интересуюсь его девочкой, слушаю ее, восхищаюсь ею. Он ведь этого хотел, а не того, чтобы восхищались им.

Я держу его руку и думаю: «Мужик, это очень круто, то, что ты сделал. Их ведь трудно поднять. А ты ее поднял. Упражнения, которые ты выдумал, они сработали. День за днем, все ее детство, но это сработало. И… – думаю я, – кажется, я знаю, что тебе подарить».

Я говорю:

– А покажите эти упражнения, которые вы делали.

– Ну, у меня нет спортивной формы, – смущается Ксюша.

А на губах Ксюшиного папы мелькает старательно сдерживаемая улыбка, кажется, счастливая.

– Да ладно, – говорю. – Покажите так, без формы.

И Ксюша соглашается еще раз сделать с папой упражнения, которые они делали вместе все Ксюшино детство день за днем. И которые они больше не делают с тех пор, как Ксюша стала взрослой.

Фото Ольги Лавренковой